Мольер! Известная комедийная пьеса Мольера «Скупой» была показана в Александринском театре в рамках международного театрального фестиваля «Александринский». Возводил на театральный помост сию пьесу израильский театр Габима, созданный в Москве в 1917 году Наумом Давидом Цемахом при сильнейшей поддержке Константина Сергеевича Станиславского. Было множество трудностей на пути становления театра, и финансовых, и политических. Начиная свой творческий путь в России, театр позже отправляется и обосновывается в Палестине, работая, как товарищество, и только в 1946 году, театру Габима дают собственное здание в Тель-Авиве, в Израиле. 

На сегодняшний день, театр Габима является старейшим и известным театром, гастролирующим по всему Израилю. Для театрального фестиваля «Александринский», Габима решает показать пьесу Мольера «Скупой», которая становится особенно интересной и колоритной, благодаря игре и чтению произведения именно израильских актеров.

Режиссер спектакля – Илан Ронен, сценография – Шани Тур, костюмы – Маор Забар, в роле Гарпагона – Яков Коэн, Клеанта – Авив Алуш, Элизы – Ринат Мататов. Важно сказать, что интерпретация пьесы «Скупой» израильским театром Габима обладает одной особенностью – Эли Бижауи перевел пьесу Мольера с французского на иврит, что никогда не делалось ранее (все ранние переводы на иврит были с русского языка), с добавлением современных высказываний и выражений, которые используются молодыми людьми в Израиле, а драматическую адаптацию пьесы произвел Шахар Пинкас. Именно по этой причине, зритель, читающий субтитры на русском языке, мог заметить много новых современных выражений, далеко отходящих от текста самого Мольера в привычном переводе пьесы с французского на русский язык В.С. Лихачевым.

Главным отрицательным (но комедийным) персонажем в пьесе Мольера «Скупой» является глава семейства – Гарпагон, который помешан на скряжничестве и накопительстве денежных средств, он безмерно богат, но старается на всем сэкономить:

 

 «Один говорит, что вы заказываете особые календари, где постных дней вдвое больше, чем надо: это для того, чтобы прислуга почаще постилась… Другой – что у вас прислуга никогда не получает ни праздничных подарков, ни жалованья при расчете… Этот рассказывает, что как-то вы притянули к суду соседскую кошку за то, что она съела у вас остаток баранины… Тот – что раз ночью вас накрыли, как вы у своих же лошадей овес воровали…».

 

У Гарпагона есть двое детей – Клеант и Элиза, страдающие от нехватки финансов и любви, которую не одобряет их отец. Дети Гарпагона вынуждены идти на различные уловки, чтобы хоть как-то прилично выглядеть в обществе и содержать себя. Гарпагон, не привыкший считаться с желаниями своей семьи, выбирает себе в жены молодую девушку (Марианну), в которую влюблен его сын (Клеант), и даже в этом случае, отец семейства продолжает действовать с позиции силы, подавляя молодое начало своей тиранией. Таким образом, комедия Мольера становится «комедией характеров».

Погружаясь в само произведение и сравнение «Скупого» Мольера с другими «скупыми», вспоминаются известные Плюшкин - Гоголя, Гобсек - Оноре де Бальзака, Иудушка - Салтыкова-Щедрина, но если вторые были ожесточены, злобны, колки и холодны, обнажая с самой темной стороны свой главный порок, то Гарпагон Мольера – прежде всего, комедийный персонаж, благодаря чему, острые углы становятся более округлыми и гладкими. В своих произведениях, Жан-Батист раскрывает различные пороки и глубокие волнующие проблемы через смех, утрируя характеры и образы, делая их очень прямыми в своих действиях, яркими, и от того совершенно понятными. Но за комедией Мольера всегда скрываются серьезные вопросы, а образы, писанные более четырехсот пятидесяти лет назад, присущи и нашим современникам. Комедию «Скупой» ставили триста лет назад, ее ставят сейчас, и будут ставить еще через пятьсот лет, так как без порока человек не может быть полноценным. Как выразился Ларошфуко:

 

«Пороки входят в состав добродетелей, как яды в состав лекарств».

 

На почве жадности Гарпагона, его тирании, подозрительности, жажде накопительства и одержимостью в том, что каждый хочет его обокрасть, и возникает борьба между главой семейства, его детьми и остальными действующими лицами. Конфликт существующий в пьесе, с плавной степенностью и яркой образностью, раскрывается и в спектакле Илана Ронена «Скупой». Сценография спектакля, на первый взгляд, решена очень просто: на сцене представлено лишь несколько дверей и длинный светло-зеленый ковер. Со временем, количество дверей в спектакле прибавляется, ковер то сворачивается, то перекладывается в различные стороны, визуально делая акцент на том или ином действии, формируя у зрителя восприятие главной сцены. За счет светового обозначения так же решается вопрос с расставлением акцентов, так как на сцене из декораций не представлено ничего кроме дверей и ковра, свет играет очень важную роль: за счет него происходит деление сцены на «комнаты». В спектакле «Скупой», можно одновременно в одной плоскости наблюдать разговор Гарпагона со слугой, и тут же притаившихся у другой двери Клеанта и Элизу. В данной сцене, световой приоритет будет иметь основное действие – разговор Гарпагона, тогда как притаившиеся дети Гарпагона будут находиться в тени. Оставляя сцену практически пустой, Илан Ронен играет с воображением зрителя, заставляя его дорисовывать стены залов, комнат, видеть коридоры и просторные холлы. Актеры, находясь на одной сцене рядом друг с другом, за счет декораций и правильного светового акцента, в восприятии зрителя, находятся в совершенно разных помещениях.

Отдельное слово хочется сказать о костюмах в спектакле «Скупой», созданные Маор Забаром. Все костюмы актеров театра Габима выполнены с особой ажурностью, воздушностью, легкостью и яркой индивидуальностью. В женских платьях присутствует подобие корсета, очень яркие, легкие и пышные ткани, наряд Фрозины (свахи) трансформируется из длинного платья в короткое, подчеркивая бойкость девушки и ее умение ко всем найти свой подход. Костюм Клеанта имеет множество деталей – необычный оранжевый шарф со сборками, множество разных брошек и полы пиджака, сшитые «гармошкой». Все это в купе со светлыми деревянными дверьми с ажурной резьбой и позолотой, создает общий тон спектакля – игривый, комедийный, многогранный, колоритный и атмосферный, напоминающий вкусное многослойное и красивое пирожное. 

Спектакль начинается с шепота, даже с шушуканья, сквозь слабое освещение, нервным и резким движением открывается одна из дверей, это Гарпагон – маленький, полулысый немощный, но проворливый старикашка, суматошно ищущий место, куда бы спрятать несколько пачек денег. Он поднимает ковер с одного боку – не подходит, с другого – тоже не то, и, наконец, определяется с местом, куда спрятать свою «заначку».

Не просто так самая первая сцена слабо освещена, и на заднем фоне во время поиска секретного места, слышан шепот, обозначающий всю суть семейства Гарпагона – каждый что-то скрывает друг от друга, и не хочет это рассказывать главе семейства. За шепотом таится и заговор, которого так боится Гарпагон, тайный план о том, что его хотят обокрасть, и мысли-мысли-мысли всех тех, кто проживает в доме. Это прямое обозначение, что у стен есть не только уши, но еще и голос. Создается атмосфера неуверенности в том, что в этом доме, действительно можно говорить то, что думаешь. Недоверчивость, обман, таинство, страх, разоблачение, разговор за спиной другого, слухи – вот, о чем говорит шепот. Притемненное освещение в момент прятанья денег Гарпагоном так же повествует о том, что это действие отца семейства никто не должен видеть и знать, кроме него, от того и такая нервность, суета, волнение, нужно скорее найти тайное место, спрятать деньги, и быть относительно спокойным по поводу них.

 

«…Да, немалая забота – хранить у себя много денег; счастлив тот, кто может держать капитал в надежном месте, а в кармане иметь только на необходимые расходы!.. Куда их прятать? Железным сундукам я решительно не доверяю; это самая-то и есть приманка для воров, - на сундуки-то они первым делом и кидаются!..» - Гарпагон.

 

Когда Гарпагон прячет деньги, он удаляется со сцены, и из другой двери появляются Элиза (дочь Гарпагона) и Валер (возлюбленный Элизы). Элиза одета в светло-зеленое пышное платье, ассоциативно чем-то напоминающее зеленое цветущее озеро с кувшинками, может быть выбран именно такой наряд от того, что Элиза чуть не утонула, но ее спас Валер, и таким образом, у молодых людей зародилась любовь, и именно такое платье играет косвенным напоминанием об этом случае, ведь не будь его, Элиза не обратила бы своего внимание на Валера.

В первой сцене Элиза и Валер демонстрируют очень страстное желание по отношению к друг другу, но достаточно комичное, по-хорошему нелепое и неуверенное, как и подобает молодым людям. Они бояться, что их «застукает» отец, но несмотря на это, влюбленные все равно продолжают находиться подле друг друга, пока их покой не нарушает Клеант, решивший поделиться с Элизой своим и счастьем, и терзаниями о любви к Марианне. При появлении Клеанта, Валер резко прячется за одной из дверей, а Элиза, дабы брат не заподозрил ничего лишнего, делает вид, что занимается медитацией.

И такими современными, новыми и неожиданными моментами наполнен весь спектакль, и его текст, в котором много слов из молодежного языка. Некоторые, комедийные сцены, сыграны особенно прямолинейно, например: случай между Гарпагоном и Лафлешем (слугой Клеанта). Лафлеш ждет Клеанта в доме Гарпагона, но глава семейства замечает его, и подозревает в воровстве, раздевая до нитки, ища якобы украденные деньги. И, когда Лафлеш остается в одном нижнем белье, старик Гарпагон кричит: «Верни! Они мои!», указывая на причинное место молодого человека. Подобный интимный момент происходит и в сцене с Фрозиной и Лафлешем (дейст.2 явл.5 по книге), Фрозина кокетливо ведет беседу с Лафлешем, говоря ему о том, что уж она-то точно сможет разжалобить старика Гарпагона и «найти его чувственную сторону», демонстрируя, что она понимает под этим, на Лафлеше.

Когда сваха начинает пытаться разжалобить старика, говоря ему многочисленные комплименты, одаряя лестью и обходительностью, Гарпагон растворяется в этих словах, и приходит в очень бодрое расположение духа, что аж начинает показывать акробатические трюки. Это выглядит нелепо, задорно и смело, ровным счетом, это выглядит так, как это делал бы бодрый гимнаст-старичок, резко вспомнив свою спортивную молодость. Но как только Фрозина начинает намекать на то, что ей нужны деньги, настроение Гарпагона портится, как если бы среди ясного неба вдруг пошел грозовой дождь. Гарпагон начинает придумывать неуместные отговорки, чтобы поскорее уйти из дома женщины. Старик моментально закрывается в свою скорлупу, захлопывается, и не желает ни с кем больше говорить. Читая пьесу Мольера, чувствуется обида за бедную Фрозину, так она старалась ублажить скупого старика, в спектакле же это действие проходит с наименьшей болезненностью для свахи, а от того не появляется ощущение опустошенности и разочарованности девушки, а скорее выступают на передний план раздражительность, резкость и злость на старика.

Фрозина рассказывает Гарпагону о Марианне, его невесте, и том, во что она ему обойдется, перечисляя все «прелести» девушки: «…не надо ей ни платьев нарядных, ни уборов драгоценных, ни мебели великолепной…», в момент перечисления «положительных» качеств будущей невесты, за Гарпагоном появляются ценники, и различные финансовые обозначения, он достает калькулятор, и подсчитывает, во сколько же ему обойдется будущая супруга…

Когда Клеант решается рассказать своему отцу о любви к Марианне, Гарпагон тоже решается рассказать своим детям о том, что хочет снова жениться… На возлюбленной Клеанта, а Элизу выдать замуж за Ансельма – богатого господина, наступает крах всех надежд молодых людей! Клеант мучается от боли, что его возлюбленная в скором времени может стать его мачехой, Элиза страдает от того, что ей придется выйти замуж за нелюбимого мужчину, и один Гарпагон радуется положению дел, и представляет, как все будет. На сцене образуются три пары: Гарпагон и Марианна, Элиза и Ансельм, Клеант и невеста, которую ему подобрал отец. Видно недовольство Элизы, как он пытается вырваться из объятий Ансельма, безысходность Клеанта и радость старика Гарпагона.

Дети не желают мириться с мнением отца, и каждый придумывает собственный план. Элиза подговаривает помочь ей Валера в том, чтобы тот убедил отца в обратном. Клеант же хочет занять денег у богатого господина (которым окажется его отец), чтобы жениться на Марианне и увезти ее с собой. Дети стремятся скорее решить свои проблемы, и выйти из-под влияния отца.

В развязке спектакля, как известно в произведении, у Гарпагона все-таки крадут сундук с деньгами, и он начинает вести расследование. Сцена становится освещена красными фонарями, Гарпагон сидит на стуле, подле него стоит комиссар, от них исходят тени, и вдоль стены стоят все подозреваемые. Множество дверей исчезает, есть только одна дверь, как знак того, что вором должен быть кто-то один из стоящих вдоль стены. Происходит снова пространственное решение расставленных акцентов на сцене, создающих ощущение тюремной камеры.

Когда находится подозреваемый, и открывается то, что Валер – брат Марианны, а Ансельм их отец, Гарпагону возвращают сундук с деньгами, сцена резко меняется, превращаясь из тюремной камеры в счастливое семейное воссоединение после долгой разлуки. Появляется яркое освещение, Ансельм соглашается спонсировать свадьбу Марианны и Клеанта, соглашается на союз Элизы и Валера, платит выкуп за подозреваемого, и Гарпагону за то, чтобы он отказался от брака с его дочерью. Гарпагон единственный сидит на небольшом стульчике и жадно обнимает свой сундук с деньгами, принимая все сложившиеся условия, так как главным для него, так и остаются – деньги.

В окончании спектакля, освещение становится чуть темнее, Гарпагон все так же продолжает сидеть на стуле, и по светло-зеленому ковру, положенному по диагонали, проходят все бывшие сожители Гарпагона с чемоданами в руках, дом покидают его дети и слуги, уходя в единственную дверь в углу сцены, оставляя отца семейства одного, но с деньгами. Теперь Гарпагону не придется скрываться, чтобы прятать деньги. Все это мероприятие сопровождается веселой еврейской мелодией Ори Видиславски.

Все актеры театра Габима в спектакле «Супой» были очень индивидуальны, образы актеров благородно подчеркивали и дополняли интересные и необычные наряды, еще больше заявляя о своей колоритности и комедийной красочности, не оставляя зрителя скучающим ни на минуту.

Хочется отметить очень проникновенную игру Якова Коэна, который смог очень точно отразить главный порок, описанный Мольером, и сделать Гарпагона харизматичным, активным, бодрым, веселым и комедийным персонажем, поражающим в своей скупости и циничности, но при этом обладающим магическим обаянием, верой в лучшее, и твердой уверенностью в себе и своих решениях. Игра Якова Коэна многогранная и показывающая истинную сущность мольеровского комедийного скупого.

Даниэл Сабаг, исполняющий роль Лафлеша, наградил своего комедийного персонажа ярким задором, изворотливостью, хитростью, и умением, несмотря ни на что, оставаться при своем мнении, заполняя своей игрой все пространство сцены, приковывая взгляд зрителя к себе.

Комедийный спектакль «Скупой» напоминал яркое красочное действие, по-доброму обнажая человеческие пороки, подсмеиваясь над ними, и заставляя задуматься о том, что, как и триста лет назад, так и сейчас, в людях мало что изменилось.

  

***

Читая пьесу Мольера «Скупой», мне, конечно, представлялось все действие по-своему, как, наверное, и каждому читателю – герои видятся абсолютно по-разному. Мне было очень странно видеть вдруг новые современные фразы в субтитрах или откровенные шутки, раздевания Элизы и Валера… Но все это современное чтение пьесы совершенно ее не портит, а, скорее, добавляет большей раскрепощенности и открытости к зрителю. Если говорить о личных ощущениях, благо, тут я могу позволить себе это сделать, то спектакль необычный и колоритный. Я не устаю повторять именно это слово – колоритный, так как он так чувствуется со сцены, и на него так приятно смотреть! Все актеры, играющие в спектакле очень индивидуальные, абсолютно разные, но именно в этом спектакле они смогли создать единое игровое полотно, раскрыв всего Мольера от начала, и до самого конца.

На такой спектакль можно пойти и с детьми (знающими иврит, вообще будет замечательно), так как мораль и суть пьесы передана на 100%, нет каких-то резких изменений сюжета или его абсолютно новой трактовки. Пьеса поставлена точно по книге, но с авторской уникальностью, выраженной в каждом действии. Так же хочется сказать и о музыке в конце спектакля: такая милая добрая еврейская мелодия, слушая которую вспоминаются танцы и традиционные праздники, благодаря которой спектакль завершается постепенно и очень плавно, и хочется подольше побыть в этой чудесной сказочной атмосфере…

На мой взгляд, веселый, очень добрый, яркий и красочный спектакль! Тоэ-дах! Спасибо!