БЕЛКА И БОБРЫ

В сорочьем брошенном гнезде
У речки белочка жила,
И, днями бегая везде,
Припасов много собрала.

Жила спокойно до поры,
Пока в один из летних дней
Плотин строители – бобры –
Не поселились рядом с ней.

И заподозрен был один,
Да и замечен уж потом,
Что грыз стволы он у осин, –
И той, что с беличьим гнездом.

Спросила белка у бобра:
«Ты что же делаешь, сосед?
Уже объедена кора.
Не причинишь ли ты мне вред?!»

Ответил ей на то бобер:
«Тебе вреда я не хочу:
Свои я зубки просто тер – 
Я о кору их так точу.

К осине этой никогда
Не подойду я больше впредь,
И от меня не жди вреда,
С тобою мы – соседи ведь».

Внушали белке страх бобры.
Но так как зла он не желал,
И были с ней они добры,
Она забыла сей скандал.

А утром следующего дня
Случилось ствол ей осмотреть…
Следы зубов бобров, храня,
Он сточен был уже на треть!

Найдя на отмели бобра,
Спросила белка у него:
«С моей осиной ты вчера,
Трудясь, не делал ли чего?!»

Сказал тот, в очи не глядЯ:
«Я слово данное держу:
Все время с выдрой проведя,
К осине сам не подхожу,

Что выдра может подтвердить.
Но, правда, вот моя жена
Могла осину повредить –
Не в курсе дел была она.

Ее я вмиг оповещу
И больше к древу подходить
Отныне строго запрещу.
И буду сам за ней следить!»

Внушали белке страх бобры,
Но мер, она не принялА,
Ведь были с ней они добры –
Не в курсе дел жена была.

Хоть лес грызть бобр не прекращал
И много в реку древ свалил,
Но, как тогда и обещал,
К осине сам не подходил.

Ну а еще чрез пару дней
На ствол решила посмотреть…
И чуть не стало плохо с ней –
Осталась жалкая лишь треть!

Найдя на отмели бобра,
Спросила белка у него:
«Твоя жена иль ты вчера
Не навредили ли чего?»

Сказал тот, в очи не глядя:
«Я слово данное держу:
Все время с выдрой проведя,
К осине сам не подхожу.

И были вместе мы с женой,
Что выдра может подтвердить.
Не расставалась та со мной,
Могли… детишки навредить.

Такой вот возраст у бобрят.
Я отругаю их потом,
И больше те не повредят
Твою осину уж с гнездом».

А тут добавила жена:
«Бобрят я строго накажу.
Не наша здесь с бобром вина –
Тебе я это докажу;

Соседством нашим дорожа,
Не буду деток отпускать,
Везде с собою их держа.
Иди себе спокойно спать».

Внушали белке страх бобры,
Но мер она не приняла,
Ведь были с ней они добры,
И слово ей жена дала.

Ведь просто возраст у бобрят,
И отругают их потом,
И больше те не повредят
Ее осину уж с гнездом.

Прошло еще немного дней,
И в час, что белочка спала,
Ее осина вместе с ней,
Свалившись в реку, поплыла!

И в свете вышедшей луны
Вдруг видно стало пять теней:
Бобра-отца, его жены
И трех грызущих пень детей.

А  людям всем из басни сей
Есть смысл урок извлечь такой:
Нет ничего уже страшней,
Чем быть обманутым собой.

Лгуны, что врут порою нам,
Уйдя, отсутствуют подчас.
А лгун же, кто себе врет сам,
Всегда находится при нас.

Во лжи, идущей от других,
Гораздо менее вреда,
Чем в той, что нам от нас самих.
Себе не лгите никогда!


"ЛУКАВЫЙ" ЗАЯЦ

Решили звери раз известь
Такое зло, как ложь и лесть.
Сказали все, собрав совет:
«В лесу сей гнуси места нет!»
Работу в этом провели
И зло под корень извели.
Постановили всех карать,
Кто снова станет льстить и врать.
Свой грех в том каждый осознал,
Решение общее признал.
Не стало больше ни лжецов,
Ни низких мерзостных льстецов.
Всяк только правду говорил,
И честный дух в лесу царил.
И заяц правило вобрал:
Не льстил нисколько и не врал.
И раз… голодную лису
Он встретил в липовом лесу.
Сказала честно та ему:
«Я все никак вот не пойму,
Где спрятал ты на этот год
Свой многочисленный приплод?
Тебе не вру я и не льщу –
Твоих зайчат давно ищу.
Не на опушке ли они
Свои проводят, прячась, дни?
Не к ним сейчас спешишь ли ты,
Неся капустные листы?
Не по пути с тобой ли нам?
Пойду и я! Они ведь там?!»
И вот, потомство чтоб спасти,
Вдруг начал заяц ложь нести:
«Нет-нет, лиса… Они не там!
Не по пути с тобою нам.
Они в сосновом все бору:
Сходи, проверь – ведь я не вру.
Ведь дал добро совет карать
Того, кто станет снова врать!"
Лиса сказала: «Что ж… пойду,
Но ты учти: коль не найду,
То ты – подлейший, гнусный лжец.
Когда вернусь, тебе конец!»
И в бор помчалась их искать.
А заяц стал зайчат спасать:
С опушки их переносил
И к волку в страхе затрусил.
Лелея мысль, чтоб тот помог,
Придя, присел у волчьих ног,
Сказал: «Горжусь я, волк, тобой:
Не страшен враг тебе любой,
Ты смел, вынослив и силен
И в битвах многих закален,
Отпор легко способен дать –
Лисе с тобой не совладать.
С тобою здесь спокойно мне,
Надежным выглядишь вполне».
Но тут вдруг волк рассвирепел:
«Ты что тут мне сейчас напел?!
Да ты не кто иной, как льстец!
Пойдешь под суд - тебе конец!
Ведь ты тогда давал зарок
Известь гнуснейший сей порок.
Тебя мы будем все судить,
И суд тебе не убедить.
Тебе не вру я и не льщу:
В лесу я лесть не допущу.
Ты знаешь сам: за эту лесть
Тебя совет отдаст мне съесть!»
От страха заяц задрожал
И вдруг от волка побежал
Подальше, в глушь, во весь опор,
И вот… скрывается с тех пор.

А звери ж, вновь совет собрав,
На жизнь лишили зайца прав.
Причем был каждый убежден,
Что заяц верно осужден.
Как прежде, вняли и лисе,
Что врут порочные лишь все,
Что не правдив лишь трус и плут,
Что негодяи только лгут.
Что заяц, мол, давал зарок,
А ложь – опаснейший порок:
Источник зла всего она,
И быть наказана должна!
Как прошлый раз, сокрыла та,
Что, лишь зайчат поев, сыта.

И волк зверям легко внушил,
Что заяц сильно согрешил.
Мол, лесть – лишь мелких душ удел,
Того, кто маску лжи надел,                                                                               
Приняв покорности кто вид,
Лишь править скрытно норовит:
Мол, так господствовать хотят,
Смеясь над нами, те, кто льстят.
Льстец – злейший враг. Бывает им
Лишь лицемер и подхалим.
Лесть – наихудшее из зол,
Опасней ненависти, мол.
Без исключения все льстецы
В конечном счете – подлецы!
О наказании волк кричал,
Что зайца съесть не прочь, – смолчал.
Сокрыл, и что в беде лихой
Заступник слабым он плохой.

А вот и первый нам урок:
Хоть ложь, конечно, и порок,
Но принуждением она
Нередко нашим рождена.
Хоть проявляется в других,
От нас исходит от самих.
И нет грубее лжи, чем та,
Молчаньем коя зачата,
Порой, грехом живя своим,
За правду в чем-то мы стоим.
Бывая честными в одном,
Мы врем частенько так в ином.
А полуправда лжи страшней,
Ведь распознать ее сложней.
Зато подходит вот вполне,
Чтоб ей обманывать вдвойне.

Второй же нам такой урок:
Хоть лесть, конечно, и порок,
Не всяк, кто выглядит льстецом,
Бывает гнусным подлецом.
Не всяк, кто к сильным тяготим, –
Коварный, злобный подхалим.
Не всяк – насмешник, лицемер
(Кто просто хвалит, например).
И уважают так, и чтят,
Иль просто помощи хотят.
Да часто нашему вразрез
Идет их личный интерес.
И где-то им помочь подчас 
Желанья нет совсем у нас.
Чтоб не пускать их на порог,
Любой используем предлог.
Способны где-то оболгать,
Чтоб только лишь не помогать,
В коварной лести упрекнуть,
Чтоб от себя лишь оттолкнуть.
И это вовсе не предел
Для тайных гнусных наших дел.
И хуже можем поступить:
Сокрыв всю правду – погубить.

Опасна ложь, опасна лесть,
Но в нас самих грехов не счесть.
Меж злым и добрым грань – тонка,
И нужно нам наверняка
Все эти тонкости раскрыть.
Добрей душой стараться быть…


  ГУМАННАЯ КОРОВА

В одном хлеву среди зверей
Была корова всех добрей,
И гуманизм любой отстаивала с жаром.
Кота стыдила что есть сил,
Когда он мышь в траве ловил,
Чтоб поступить с той негуманно за амбаром.

На зло творящих всех, мыча,
И лишь добро нести уча,
Журила сильно и собак пастушьих пару,
Когда, гоняясь, раз иной 
За заблудившейся овцой,
Могли облаять, чтоб вернулась та в отару.

Зверей любила всей душой,
Что подтвердить бы мог любой,
И доброты в пример всем ставилась корова.
Но хоть и годы так вот шли,
Добрей стать, звери не смогли:
Порой нет-нет и поступали вновь сурово.

И как-то раз, придя все к ней,
К благой наставнице своей,
Вдруг попросили милосердную все дружно
Не только словом, мол, сказать,
Но и на деле показать,
Как, зла не делая, работу делать нужно.

Взялась кота та подменять:
Зерно гуманно охранять –
И было съедено мышами пол-амбара.
Пасти же взявшись на лугах,
Пока внушала на словах
Овце заблудшей, разбежалась вся отара.

Самоотверженно трудясь
И зла, как прежде, сторонясь,
Хотела жить всех научить, но что вот странно:
Зверей в делах их подвела,
Им причинив так много зла,
Хоть поступала всюду только лишь гуманно.

А мы ж… усвоить здесь должны:
Гуманным быть со стороны,
Совсем легко, виня в суровости кого-то,
Но за порядком уследить,
Чтоб никому не досадить, –
Не выполнимая по сложности работа.   


                    
  ЛЬВИНЫЕ ПОМОЩНИКИ

Однажды вышло как-то: слон
Нарушил в Африке закон.
И лев, чтоб это прекратить,
Его задумал убедить,
Чтоб тот закон не нарушал,
Кого послать к нему - решал…
Наверняка бы убедил
Слона, премудрый крокодил.
Известный всем из года в год,
К слону найти бы смог подход.
Смекалкой очень был богат
И был прекрасный дипломат.
Умен был, гибок и хитер,
И в личной выгоде – матер.
Умел где нужно дать совет.
Ведь жил почти что двести лет! 
Слона тот вскоре посетил
И у него три дня гостил.
Поговорив же со слоном
О деле этом и ином,
Вдруг встал на сторону его,
Для льва не сделав ничего:
Ведь очень часто со слоном
Купался в озере одном.
Пришлось вот снова льву искать,
Кого еще к слону послать…
Был верен страус льву во всем,
Не предавал его ни в чем,
И шла давно о нем молва,
Что в спорах он любых - за льва.
Но… хоть помочь тот льву хотел,
А дело сделать не сумел,
Ведь был довольно туповат
И никудышный дипломат.
Слона ничуть не убедил,
Лишь только зря к нему ходил…

Решил лев силу применить,
Слона к порядку чтоб склонить.
Средь окружения поискал:
И послан был к слону шакал.
Он часто львом зверей пугал,
Когда вперед чуть забегал.
Да и не слыл он дураком,
Питаясь, следуя за львом.
Поскольку льва, тот уважал
К слону бегом аж побежал.
Но, так как слаб был и несмел,
Слона заставить не сумел.
Опять пришлось вот льву искать,
Кого еще к слону послать…
И выбор тут на тигра пал,
На силу лев его запал:
Невероятно был тот смел
И приструнить слона б сумел.
Хотел послать его к слону,
Чтоб понял тот свою вину.
Но тут вдруг тигр, рассвирепев,
Сказал: «Попутал ты все, лев,
Служить другим не потерплю
И сам тебя скорей пошлю!»
Так… не доверив никому,
Пришлось все делать самому.
                                                                               
А в басне сей найдем урок:
Есть в каждом в нас какой-то прок,
И недостатки тоже есть,
И нужно то и то учесть.
Универсальных нет людей –
Смирен ли кто иль лиходей.
Один умен, но не для нас:
Перехитрит – не ровен час.
Бывает, верен нам второй,
Но глуповат вот сам порой,
Иль не умеет ничего,
И мало толку от него.
Силен и опытен другой,
Но нам не будет он слугой.

Не однозначно все вокруг:
Сегодня враг, а завтра друг,
Когда-то неуч, ныне – ас,
Вчера силач – слабак сейчас.
Предать способны, став сильней;
Ослабнув - сделаться верней.
Умнея, могут отойти,
А идеала – не найти.
В них нужно видеть свой резон,
И, зная их со всех сторон,
Их плюсы в пользу обращать,
А недостатки сокращать.
Уметь то время подгадать,
Чтоб вдруг от них не пострадать,
Знать, чем рискнуть и пренебречь,
Чтоб прок из каждого извлечь.



УПРЕКАЮЩИЕ КРАЧКИ

Средь птиц, что дальше всех летают,
Полярным крачкам равных нет,
Что дважды за год успевают
Сменить те полюс, не секрет.

И вот взялись те как-то скопом
Учить, как правильно лететь,
Одну гагару с черным зобом,
Чтоб море той преодолеть.

От глади водной оторвали,
Где та уверенно плыла,
Уроки в воздухе давали,
Чтоб, как они, она была.

Усердно так  вот наставляясь,
Сперва их та не подвела,
Но, очень быстро утомляясь,
Лететь подолгу не могла

И, уставая то и дело,
На воду плюхалась опять,
И крачкам быстро надоело
Напрасно время с ней терять.

Заупрекали дружно крачки,
Решив ее уже не ждать,
Мол, никогда такой хилячки
Не приходилось им видать,
                                                                                                       
Сказали ей, ее позоря:
«Прощай… уж больно ты, слаба!
Не пересечь тебе уж моря
И сушу видеть – не судьба».

Перелетев же сами море,
Ну, а затем еще одно,
Они на берег сели вскоре
В том месте, знали что давно.

Пока же долго отдыхали,
Весь скоп их весть вдруг потрясла:
Гагара та, что упрекали,
Два моря вплавь переплыла.

И крачки чуду удивились,
Ее прозвали «дочь морей»,
В глаза смотреть же ей стыдились
И улетали, став мудрей.

Когда ж прошла еще неделя,
То повстречали по пути
Однажды крачки коростеля,
Что пешем путь хотел пройти.

Его от суши оторвали,
Где он уверенно бежал,
Уроки в воздухе давали,
И тот во всем им подражал,

Но, уставая, то и дело
На землю плюхался опять,
И крачкам быстро надоело
Напрасно время с ним терять.

Вдруг закричали все, позоря:
"С тобой одна лишь канитель!
И не дано на юге моря
Тебе увидеть, коростель!

Но, может, плавать ты умеешь,
Как та гагара, «дочь морей»,
И путь водой преодолеешь?
Коль так, поведай нам скорей…

А если нет, то и не нужно
На юг пробраться и мечтать…»
И улетели крачки дружно,
Решив его уже не ждать.

Достигнув моря же на юге
И мысля к полюсу махнуть,
Нуждаясь в длительном досуге,
Присели снова отдохнуть,

Пока же долго отдыхали
Пред тем, как путь свой продолжать,
Вдруг коростеля увидали,
Что смог по суше добежать.

И крачки чуду удивились,
Его прозвали «сын земель»,
Но очень сильно осрамились
И не в почете все досель,
                                                                                                       
Ведь раньше времени позоря
И зря в бездарном укорив,
Так причинили много горя,
Напрасно недооценив.

Мы, люди, крачкам часто вторим,
Как и они, порой грешим:
Не заслуживших то – позорим,
Недооценивать  спешим.

Порой к одной и той  же цели
Ведут различные пути,
Средь них есть те, что не сумели
Когда–то сами мы найти,

Нередко многих поучаем,
Развившись в чем–нибудь одном,
А сами ж вот не замечаем,
Как те талантливы в ином.

Мир очень, очень многогранен,
Людским умом неисследим,
И всяк в нем в чем–то уникален
И в чем-то неопередим.

То, в чем иной уж смог развиться,
Не стоит слепо подавлять,
Ведь это может пригодиться -
С умом лишь нужно направлять!

И в людях следует не худо,
А лишь хорошее искать,
Чтоб не дивило так вот чудо,
Затем, как будем попрекать.


СКАТ И КАМБАЛА

Случилось раз: на дне морском
Дивила ската камбала,
Когда, присыпавшись песком,
Для рыб невидимой была.

Просил ее он научить
Маскироваться, как она,
Чтоб не могли уж отличить,
Как и ее, его от дна.

По старой дружбе камбала
Раскрыла скату весь секрет,
Как хищник хищнику, дала
Полезный, дельный свой совет:

«Один в один чтоб слиться с дном,
Сперва поднять наверх песок,
И чтоб подплыли те потом,
Закрыв глаза, лишь лечь на бок».

Учить закончив, камбала,
И на успех благословив,
Оттуда вскоре уплыла,
Свое и место уступив.

И вот… наверх подняв песок,
Чтоб слиться с дном один в один,
Скат попытался лечь на бок,
Но начал падать вдруг, как блин.
                                             
Закрыв глаза, на бок ложась,
Он ждал, что спрячется вот-вот,
Но, на боку же не держась,
Валился сразу на живот.

Потом взметнувши вновь песок,
Стремясь все точно исполнять,
Лечь на другой пытался бок,
Но падал на спину опять.

Пока менял он так бока,
Вокруг не видя ничего,
Смотрели, как на чудака,
Смеясь, все рыбы на него.

Хоть помнил четко весь урок,
Но мысль такая не пришла,
Что так вот лечь на нижний бок
Способна только камбала.

Вот если б лег он на живот,
То мог бы спрятаться вполне,
Но, в ум совет ее взяв тот,
Лишь долго мучился на дне.

Из басни ж нужно нам понять:
Любой совет, приказ любой
Не стоит слепо исполнять,
Коль не продуман он собой.

Пусть будет крут авторитет,
Что нас берется поучать, –
Не ошибающихся нет,
Мозги не надо отключать.


УЧЕНАЯ СОВА

Чтоб стать зверей и птиц умней,
Чтоб все прислушивались к ней,
Чтоб дать уметь во всем совет,
Сова училась много лет…
Свой расширяя кругозор,
Летала часто за бугор.
Огромный путь преодолев,
Узнала, чем опасен лев,
Какой имеет хвост павлин,
И где способен жить пингвин.
Постигнув все, что под луной,
Вернулась мудрой в лес родной.
И чтобы каждый-каждый год
Иметь от этого доход.
Себя немало вознеся:
Мол, знает ныне все и вся, –
Оповестила птиц, зверей,
Чтоб к ней шли делаться мудрей.
Пришел сначала к ней олень
И с ней беседовал весь день,
Знак уважения оказал
И о проблеме рассказал:
«Когда подамся я в бега,
Мешают очень мне рога…
Чрез чащу если я ломлюсь,
О ветки всюду ими бьюсь.
Да сильно так, что мочи нет!
Что делать? Дай же мне совет!»
Та… хоть и  видела не раз,
Как входит в нору дикобраз,
И в ветвях лазит дикий кот,
Но случай был совсем не тот,
И не смогла ничем помочь:
Ни с чем ушел олень под ночь –
Чем славен северный тюлень,
Оленю слушать стало лень…

Пришел енот, дары, неся
И дать совет ему прося.
Сказал взволнованно енот:
«Как быть, чтоб полон был живот?
Чтоб больше птичьих гнезд встречать,
Улиток чаще замечать,
Ловить лягушек тут и там
И дать уметь отпор врагам?»
Хотя и ведала сова,
Что зубру в корм идет трава,
И то, что, голову задрав, 
С деревьев листья ест жираф,
И даже, что ест кашалот,
Но случай был совсем не тот…

Хоть знала, и как скунс смердит,
И как с врагами тигр сердит,
Как кровожаден злой койот,
Но случай был совсем не тот!
И не смогла опять помочь,
Ни с чем енот убрался прочь:
Не пожелал дослушать он,
На что горазд хамелеон…

Поскольку знала все сова,
Ходили звери к ней сперва,
Но пользы в ней, не находя,
Лишь даром время проведя
И дорожа умело им,
К делам вернулись все своим.
Не стала им уже нужна
И пригорюнилась она.
Хоть злая шла о ней молва,
О пище думала сова:
Обиду можно было снесть,
Но как прожить вот чтоб не есть?!
Ведь как еду самой добыть,
Смогла в учебе позабыть...

И раз… волк-неуч, к ней придя,
В советах проку не найдя,
Благую службу сослужил,
Практично вдруг ей предложил:
«Давай, поменьше говори
И лучше зайцев мне смотри.
Передо мной лети в ночи
И, как заметишь, мне шепчи.
Коль буду сыт, то раз иной
Делиться стану я с тобой».
Так, несмотря на статус свой,
Стал волк командовать совой…

Мораль здесь есть для знатоков:
Чтоб не пахать на  «дураков»,
Запомнить нужно навсегда,
Что… знания - знания лишь тогда,
Когда их можно применить –
Лишь так их смогут оценить,
Лишь так их будут измерять,
Умением знания претворять.
Мочь сделать так, чтоб был с них толк,
Иль сделать так, как этот волк:
Узрев способности в других,
Заставить смочь работать их.


УСЛУГА СКВОРЦА

Решил скворец однажды оказать
Малиновке возлюбленной услугу,
Мечтая с ней судьбу свою связать
И всей душой любя давно подругу.

Гнездо та строить новое начав,
Различный материал к нему носила
И, в поисках нелегких подустав,
Скворца тогда помочь ей попросила:

«Не мог бы ты, мой друг, мне удружить;
Со шкур зверей выискивать шерстинки
И рядышком с гнездом их все сложить,
Пока я собираю хворостинки?

А, может быть, тебе и повезет
Надергать из одежды где-то ваты?
От разных паразитов же спасет
В гнезде пучок лесной душистой мяты.

Носи и ядовитую траву,
Ее они все тоже не выносят;
На грядках чесночок всегда я рву,
Полынь же - на лугу, который косят».

Скворец ей так понравиться хотел,
Что, времени нисколько не теряя,
Искать, воодушевленный, полетел,
В свой адрес похвалу все предваряя.

Сорвав полыни с мятой по пучку,
Набрав шерстинок, выпавших из шкурок,
Присел скворец на грядку к чесночку,
Как вдруг нашел валявшийся окурок.

Находку ж рассмотрев наверняка,
Он ваты много в фильтре обнаружил
И запах уловил от табака,
Такой, что трав всех запахи аж сдюжил.

Схватив окурок, он вдруг увидал
Еще один такой  же недалече
И, радуясь, искать их всюду стал,
Сюрприз желая сделать ей при встрече.

К гнезду решил их много наносить
Взамен полыни, шерсти или мяты,
Малиновку хотел он поразить
Обилием пахучей, едкой ваты.

Заглядывая в разные места,
Исследуя все дачи, что за прудом,
Едва не стал он жертвою кота,
Из лап когтистых вырвавшись лишь чудом.

Оконченным строением удивить
От всей души малиновку мечтая,
Гнездо ей без нее он начал вить,
Окурки, между хворостом вплетая.

Трудясь, что было сил, не усмотрел,
Как вплел в им возводимое жилище
Окурок, что чуть-чуть еще горел.
Вернулась та… уже на пепелище…

И хоть скворец усердно уверял,
Что ей лишь услужить он так пытался,
Что чудный обнаружил материал,
При сборе же чуть с жизнью не расстался.

Но тут… скворца уж больше не любя,
Сказала вдруг ему его подруга:
«Как жаль, что кот не съел тогда тебя…
Какая ж это мерзкая услуга!»

Мораль же басни этой такова:
Пред тем как помогать кому-то где-то,
Есть смысл удостовериться сперва,
А правильно ль воспримется все это?

И если все  ж решим мы услужить,
Когда нас где-то что-нибудь попросят,
То стоит здесь на сердце положить:
Не нужного им - люди не выносят!

Пусть правильней порой мы видим суть,
Но делать лучше все – как заказали,
Ни в чем чтоб не смогли нас упрекнуть
И худа в благодарность не сказали.

ПЕТУХ И ИНДЮК

Чтоб положить конец их ссоре,
У петуха и индюка
Зашла раз речь о договоре,
Сулящим мир им на века.

Сказал индюк: «Одно условие,
Прошу, мое лишь соблюди:
Свое большое поголовье
На мой участок не води,

Питайтесь всюду, где хотите,
Но последи уж за собой;
Таскать у нас не приходите,
И будем ладить мы с тобой».

Ему петух на то ответил:
С тобой нам ладить по плечу,
Но, как ты правильно подметил,
Хожу везде я, где хочу.

И впредь ходить вот так  же буду,
И поголовье все за мной,
А чтоб не быть меж нами худу,
Я вижу путь совсем иной.

Для мира нужно очень мало,
Мои условия простЫ:
Ты ночью к курам, как бывало,
Не лезь на тесные шесты,

И там ночуй, где вам и дОлжно,
Отведено где индюкам,-
Лишь в этом случае возможно
Не разругаться снова нам».

Сказал индюк тут вдруг сурово:
«Ночую там я, где хочу,
А раз таскать ты мыслишь снова,
Тебя я раньше проучу!»

И, встав в воинственную позу,
Напасть вдруг дерзко захотел,
Петух же, видя всю угрозу,
Мгновенно первым налетел.

Забыв о мирном договоре,
Они сцепились тот  же час,
Неся домашним только горе,
А в басне ж есть мораль для нас:

Реально чтоб договориться,
Полезно очень помнить нам,
Что кое в чем уметь смириться,
Всем, всем уж нужно сторонам,

Не одолеть непонимания
И компромисса не сыскать,
Коль нет ни воли, ни желания
Друг  другу в чем-то уступать.



СЫЧИНАЯ ДРУЖБА

Чтоб жить, не ссориться ни с кем,
Пустынный сыч был другом всем:
Имел средь птиц полно друзей,
Средь насекомых и зверей.
Со всеми ладить сыч хотел,
Дружил и жук с ним – чернотел,
И еж колючий, и орел,
И суслик друга в нем обрел.
Друзей своих всех сыч ценил
И дружбу трепетно хранил.
Сказал сычу однажды еж:
«Урчит живот мой – невтерпеж.
Не мог бы, друг, помочь мне ты
Жука разведать с высоты.
Его, поймав, я проглочу,
Ведь очень сильно есть хочу»
И возмутился тут вдруг сыч:
«В таких делах ты мне не тычь!
Я не предам тебе жука –
Моя с ним дружба на века».
И, негодуя, полетел
Туда, где жук был – чернотел.
А там и жук вдруг попросил,
Сказав: «О сыч… нет больше сил!
И ежик этому виной –
Он всюду гонится за мной.
Не мог бы, друг, помочь мне ты,
Его заметив с высоты,
Как будет близко подходить,
Меня скорей предупредить?!»
И возмутился снова сыч:
«В таких делах ты мне не тычь!
Я не продам тебе ежа,
Своей с ним дружбой дорожа».
Как чернотел ни умолял,
Его молитвам сыч не внял.
И, возмущенный, улетал
Туда, где суслик обитал.
И вскоре тот уже сыча 
Молил в кустах боялыча:
«О друг… спастись я не могу
И от орла весь день бегу.
Спасают только лишь кусты.
Не мог прикрыть меня бы ты?
Прошу, дружище, же: спаси!»
Ответил сыч: «И не проси:
Я не какой-то веролом,
И, как с тобой, дружу с орлом.
И мне в делах таких не тычь,
Пусть знает друг: надежен сыч!»
А тут… орел вдруг с высоты
Воскликнул: «Друг, не мог бы ты
Помочь мне суслика поймать,
Его из зарослей прогнать?
Весь день за ним одним лечу
И все никак вот не схвачу.
Перебегая тут и там,
Все норовит, стервец, к кустам.
В тот миг, как буду я готов,
Шугни его ты из кустов».
И возмутился снова сыч:
«В таких делах ты мне не тычь!
И возомнил ты что себе?
Ему я друг, как и тебе.
За дружбу я горой стою,
Друзей своих не продаю!»

Поразмышляв, орел тут вдруг
Сказал сычу: «Ты мне не друг».
Затем, в измене обвинив,
Над ним расправу учинив,
Свое чтоб место впредь тот знал,
Чрез все пески его погнал.
И суслик был тому не прочь,
Ведь думал, как орел точь-в-точь.
Гоня сыча, над ним кружа,
Орел порадовал ежа.
И жук, то видя, – чернотел - 
Сыча ничуть не пожалел.
Согласны были все с орлом:
Сычу досталось поделом.
И то, что сыч им всем не друг,
Признал его весь бывший круг.

Мораль же басни сей о тех,
Кто мнит друзьями быть для всех.
Пусть знает мнящий так: ему
Не быть уж другом никому,
И кто дружить бывает рад
С друзьями, что живут не в лад,
Пусть осознает, поумнев,
Что общий вызовет их гнев.


ДОСТОИНСТВО КЛОПА

Прогнали как-то раз букашки
Клопа вонючего с ромашки,
Подняв немалую бузу,
Сказав: «Живи - ка ты внизу,

Ведь ты воняешь очень сильно,
И запах держится стабильно,
Быть недостоин ты средь нас,
Заденешь вдруг – неровен час!»

На недостаток свой обижен,
Весьма подавлен и унижен,
Неуважаемый никем,
Он вскорь отчаялся совсем,

С судьбой тяжелою не споря,
Вонючий клоп поник от горя,
Себе безропотно внушил,
Что сам он это заслужил.

И жил изгоем под ромашкой.
Когда встречался же с букашкой,
К ней приближаться избегал,
Собою предостерегал,                                                                                                                                                                                                                            
Мол, Я воняю очень сильно,
И запах держится стабильно.
Быть недостоин я средь вас,
Задену вдруг – неровен час,

Пройти коль рядом вы решите,
То непременно поспешите,
Свое достоинство храня,
Держаться дальше от меня".

Забыв о самоуважении,
Вот так и жил он в унижении,
Но помогла раз стрекоза – 
Букашек мелких всех гроза:

На ту ромашку как-то села
И там на местных налетела,
И каждый мог тогда попасть
В ее объемистую пасть,

Спасаясь в ужасе, букашки
На землю сыпались с ромашки,
Но попадались на глаза,
И настигала стрекоза;

Одним отточенным движением
Своим громадным сооружением –
Губою нижнею складной-
Хватался ей беглец иной.

Клопом нисколько ж не прельщаясь,
От едкой вони отвращаясь,
Ему сказала лишь: «Пардон!»
И в безопасности был он.

Передвигаясь как угодно,
Себя он чувствовал свободно,
Ходил, как царь, и потому,
Прониклись дружбой все к нему,

В большом смятении спасаясь,
Укрыться где-нибудь пытаясь,
Не видя лучшего вокруг,
К клопу все липнуть стали вдруг.

Забыв, что с ним им унижаться,
К нему старались все прижаться,
Прося: «Побудь уж ты средь нас!»
И вонью он своей их спас.

С ним, никого она не съела
И очень быстро улетела.
И тут... решили все что с ним,
Жить безопасней будет им.
                                                                                                                                                                                                                           
Спокойно жить стал на ромашке
И к каждой встреченной букашке
Мог приближаться в миг любой
И говорить с ней, как с собой.

А мы ж, над басней размышляя,
Ее мораль определяя
И вспомнив, как был клоп гоним,
Себе навеки уясним:

Средь многих бед, нам неугодных, 
Совсем немного безысходных,
Нельзя надежду в них терять,
В сердца отчаянье внедрять.

Оно порою, как ни странно,
Надежды  более обманно,
Само ж ведет лишь в никуда.
Нельзя сдаваться никогда!

Нередко даже недостатки
Таят полезные задатки,
И, если все их развивать,
Во многом можно успевать.

Не тот достойным прослывает,
Без недостатков кто бывает
И кто с несчастьем незнаком,
А тот, достоинства есть в ком.


МАКАКА И ПОКЛОННИКИ

Свое макака знала дело,
И было ей не привыкать:
Взбежав на самый верх умело,
Проворно лазить и скакать,

По краю веток пробежаться,
Сорвать растущий плод в прыжке,
Хвостом за лист большой держаться
Иль на одной висеть руке.

Была ловка невероятно,
Дивя так множество зверей,
И было это ей приятно
И льстило очень сильно ей.

Концерты часто им давала,
Где ей сопутствовал успех,
На лаврах славы почивала
И стала признаннее всех.

Но так случилось, что однажды,
В один засушливый сезон,
Спасаясь от жары и жажды,
Залез купаться в речку слон.

Вобрав в могучий хобот воду,
Себя стал сверху поливать,
Зверям, собравшимся в угоду
Фонтан чудесный создавать.

И звери чуду рады были:
Хвалили, славили слона –
Макаку тут же позабыли,
Не стала больше им нужна.

К себе лишенная внимания,
Оставшись вдруг совсем одна,
Забросив все свои старания,
Пошла к реке уж и она.

Былым поклонникам в угоду,
Поскольку славу Отнял слон,
Решившись вдруг, залезла в воду
И стала делать, как и он:

Взяв в рот воды, наверх плевала,
Стремясь вернуть себе успех,
Но у зверей всех вызывала
Лишь издевательства и смех.

И как макака ни старалась,
Фонтан устроить не смогла,
И в посрамлении осталась,
Хоть и талантлива была.

Есть в басне этой две морали:
Не стоит славой дорожить,
Ведь даже если не признали,
Возможно запросто прожить.

Нет смысла за нее держаться –
Переходящая она,
Ведь тяжело ее лишаться,
Когда душа ей отдана.

Еще мораль тому, кто в деле
Уже каком-то преуспел
И развивал его доселе,
И сильно в нем поднаторел.

Богатый опыт, наработки –
Опасно дело то бросать,
Чтоб не пришлось вновь с первой нотки
Свою карьеру всю писать.

Но если все ж не удается
Трудиться в чем-нибудь одном,
То пусть он знает, что придется
Стать как и все, начав в ином.


ЛЕЩ И КАРАСЬ

Была совсем не широка
Лесная чистая река,
Но кто-то рыб на смерть обрек,
Поставив сетку поперек.
Да так, что негде обогнуть
И сквозь нее не прошмыгнуть.
Большие рыбьи косяки
Попасть не могут вверх реки.
Налимы, окуни, плотва
Пройти пытаются сперва,
Но, зло не в силах превозмочь,
Уходят, вскоре сдавшись, прочь.
Недалеко же от сети –
Пониже, метрах в тридцати, –
Не ссорясь, жили лещ и рак –
Соседи все же как-никак.
У рака лещ над головой
Питался день за днем травой,
Он хоть и вверх попасть хотел, 
Но размышлять о том не смел.
Хоть рядом с сетью обитал,
Пройти ее и не мечтал,
Смирился с участью давно:
«Где жить» уж стало все равно.

А рак жил ниже, прям под ним,
Под камнем сплюснутым одним.
Залазя часто в домик свой,
Махал лещу над головой.
И тем соседа веселил,
Что поднимал на дне весь ил,
Когда, работая хвостом,
Он убирал свой рачий дом.

У одного же карася
Вверху семья осталась вся.
Не знал и он, как одолеть
Прененавистнейшую сеть.
Хоть сам в нее чуть не попал,
Но все никак не отступал.
Владела им слепая страсть –
Хотел к своим скорей попасть.
Лишь эта мысль сидела в нем:
Не думал больше ни о чем.
Так от желанья изнывал,
Что есть порою забывал.
Себе сказал: «Я путь найду.
И вверх реки моей пройду».
Уму покоя не давал,
Искать пути не уставал,
И как-то раз, свой шанс ища,
Проплыл он около леща,
На рака бросил взгляд карась –
И мысль мгновенно родилАсь:
Он понял, как преодолеть                          
Прененавистнейшую сеть.
Волнуясь, к ней он поспешил
И поступить, как рак, решил:
Рак способ верный показал,
Когда под камень залезал
И убирал когда свой дом,
Взметая ил весь надо дном.
Хвостом карась на дне забил,
Подняв под сетью сильно ил.
Трудясь так в месте лишь одном,
Размыл песок своим хвостом.
Сеть… чуть над дном приподнялась –
И прошмыгнул под ней карась.
А лещ не понял ничего –
Проплыл лишь кто-то близ него.

Мораль же басни сей для тех,
Кто хочет видеть свой успех.
Чтоб в жизни в чем-то преуспеть,
Преграды все преодолеть,
Знать нужно правило одно:
Желанье сильным быть должно.
Таким же, как у карася:
Чтоб вытесняло все и вся,
Чтоб, пребывая всюду в нем,
Не думать больше ни о чем.
Кто цель достичь не знает как,
Но сильно хочет это так,
Подсказку где-нибудь найдет:
Быть может, там, где и не ждет.
Ведь открывается она
Лишь тем, которым цель видна.
И не бежит от тех лишь прочь,
Кто ищет шанс свой день и ночь.
От тех подсказка лишь бежит,
Кто целью плохо дорожит,
И чье желание мало –
От тех сокрыта им назло.
Кто страстью в сердце не горит,
Нигде подсказку не узрит:
Ее, и встретив, не найдет,
И видя, – мимо лишь пройдет.
Иль жить с ней будет день за днем,
И вряд ли вспомнит кто о нем!


 НЕСЧАСТНЫЙ БЕГЕМОТ

Завидовал гепарду бегемот,
Себя несчастным искренне считая:
Хотел он очень бегать, как и тот,
Огромнейшую скорость развивая.

«Какой же он счастливый, тот гепард, –
Сложилось в голове у бегемота, –
Вся жизнь его – сплошной один азарт,
Выслеживание дичи и охота».

Гиганту-толстяку из года в год
Наскучила болотная рутина,
Несносный смрад застойных, мутных вод,
Соседи безобразные и тина.

Коренья и различная трава
Порядком бегемоту надоели,
Тростник, а также прочая ботва –
Глаза б на все на это не глядели…

Отведать мяса с кровью он мечтал,
Как хищник ловкий, жаждал порезвиться,
Покой привычный так его достал,
Что мысли приходили - удавиться.

Завидуя гепарду, он стенал,
От дум тех становясь всё только злее.
Того лишь бегемот тогда не знал,
Что тот ему завидует сильнее.

Гепард же думал: «СчАстлив бегемот:
Жара его нисколько не пугает,
Лежит себе в водичке без забот,
И пища от него не убегает.

Не нужно караулить долго дичь,
Часами аж к ней красться, пригибаясь,
Не ведая: сумеешь ли настичь,
Голодным очень часто оставаясь".

Несчастны были оба так они,
Друг к другу злобной завистью пылая.
Мораль же басни в том, что в наши дни
Мы мучимся, излишнего желая.

Иной, к себе порой несправедлив,
На горькую судьбу свою стенает.
А то, что сам он истинно счастлив,
Бедняга просто-напросто не знает.