Уже во время этого просмотра я поняла, что влюблена. Влюблена в талант режиссера-постановщика М.А. Мизюкова, благодаря которому так филигранно и, что немаловажно, динамично и нескучно было сделано то, что казалось невозможным. Влюблена в потрясающую актерскую игру. Сложно представить себе этот спектакль без так точно подобранного актерского дуэта Д. Колыго и Н. Антропова, великолепно оттеняющих и дополняющих друг друга! Именно блестящему исполнению ролей атеиста Тернбулла и христианина Макиэна спектакль во многом обязан своим успехом.
Как обычно, на сцене можно увидеть почти всю труппу театра. Нельзя не восхищаться тем, с какой точностью, честностью сыграны даже не самые значительные роли. Но в этом сила театра – здесь просто нет плохих актеров! Каждый актер достоин восторженных слов! Возможность в течение трех часов наблюдать за игрой, за жизнью на сцене такого актерского состава уже свидетельствует о том, что, посетив театр, зритель не пожалеет об этом.
«Шар и крест» - это произведение о нашем мире, о человеке, который «ни холоден, ни горяч» (Откр. 3:15), который больше не интересуется Богом, для которого вера, перестав быть ценностью, за которую надо сражаться, превратилась в абстракцию. По сюжету редактор местной газеты допускает в своем издании высказывания, касающиеся Богородицы, которые кажутся молодому шотландцу оскорбительными. И Макиэн разбивает уличную витрину, в которой публика начала ХХ века читает газеты, а потом вызывает Тернбулла на дуэль. «А что, если бы оскорбление нанесли вашей матери, сестре, невесте? – спрашивает он. – Вы разве бы не вступились за ее честь?» В начале спектакля зрителю кажется, что трудно найти более непохожих друг на друга персонажей, чем практичный, уверенно стоящий на ногах, не очень молодой атеист Джеймс Тернбулл и юный, пылкий, словно принадлежащий к какому-то другому миру, христианин Эван Макиэн. Эта разница подчеркивается даже одеждой: мы видим вполне современный брючный костюм на Джеймсе и какое-то оригинальное шотландское одеяние на Эване. Герои начинают с дуэли: «Я думал, что христиане — ханжи и, честно говоря, терпел их. Я вижу, что вы искренни — и душа моя возмутилась. Вы тоже, смею предположить, думали, что атеисты — просто циники, и терпели их, но меня вы терпеть не можете, как и я — вас. Да, на плохих людей не рассердишься. Но когда хороший человек ошибается, вытерпеть это невозможно». Но скоро открывается, что в них гораздо больше общего, чем казалось на первый взгляд. Честность, искренность, доброта, верность своим идеалам, готовность идти за ними до конца, противопоставляют их скорее равнодушию окружающего мира, чем друг другу. Общий враг сближает Тернбулла и Макиэна еще больше. Бывшие противники плечом к плечу противостоят тому, что ненавидят больше всего. Так атеист оказывается союзником Христа и врагом антихриста. Сила искусства и талант постановщика таковы, что даже абсурдные события начинают казаться логичными и правильными, и совсем скоро дуэль с редактором газеты на старинных шотландских палашах уже не кажется зрителю нелепостью.
Пожалуй, самым необычным персонажем является афонский старец, сыгранный В. Галицким. Ему в уста Честертон вложил самые главные свои мысли: «Мир – это шар. И он служит подножием креста. И даже если шар покосился, крест будет стоять прямо». О важности этих слов для понимания произведения нам напоминает и его название. И именно вера монаха, его духовная сила приводят к преображению героев и творят с ними настоящее чудо – дают силы сопротивляться злу до конца, противостоять самому князю тьмы.
М.А. Мизюков внимательно и с большой любовью смог показать на сцене все, что может быть дорого в произведениях Честертона. Писатель учит быть верным истине, не бояться остаться в меньшинстве и не бояться быть с большинством. Это мужество быть самими собой мы на протяжении всего спектакля наблюдаем у персонажей сыгранных В. Галицким, Д. Колыго и Н. Антроповым. Феномен Честертона даже не в том, что он говорит, а в том, как он говорит. Поскольку он говорит о традиции и от имени традиции, его мысли не отличаются оригинальностью. Но талант оживляет старые, затертые истины. Ироничность, тонкий, блестящий юмор заставляют их сверкать и искриться. Писатель верит в силу и значение слова: «Почему не будем спорить о словах? О чем же тогда спорить? На что нам даны слова, если спорить о них нельзя? Из-за чего мы предпочитаем одно слово другому? Если поэт назовет свою даму не ангелом, а обезьяной, может она придраться к слову? Да чем вы и спорить станете, если не словами? Движениями ушей? Церковь всегда боролась из-за слов, ибо только из-за них и стоит бороться». Слова Честертона, переведенные замечательным переводчиком Н.Л. Трауберг, и вложенные в уста прекрасных актеров, хочется впитывать в себя, в них как раз то, что необходимо человеческой душе, чтобы не зачерстветь. Они способны пробудить человека ото сна и позвать на подвиг. Вряд ли можно рассчитывать, что зритель станет христианином, посмотрев спектакль, но он узнает главное о том, что значит им быть: «Мы не страшимся противоречий. Человек — это противоречие: он тем и выше собратьев своих, животных, что способен к падению. Вы говорите, крест — нелеп и произволен. Форма креста произвольна и нелепа, как человеческое тело», «Христианство всегда немодно, ибо оно всегда здраво, а любая мода, в лучшем случае, — легкая форма безумия», «Не борись — и ты станешь таким. Откажись от ответов и догм — и вот кем ты будешь. Ты решишь, что бить человека нельзя не потому, что это его унижает, а потому, что ему больно. Ты решишь, что нельзя убивать потому, что это грубо, а не потому, что несправедливо», «Церковь — не Афинский клуб! — закричал он. — Если из клуба все уйдут, его просто не будет. Но Церковь есть, даже когда мы не все в ней понимаем. Она останется, даже если в ней не будет ни кардиналов, ни папы, ибо они принадлежат ей, а не она — им. Если все христиане внезапно умрут, она останется у Бога. Неужели вам не ясно, что я больше верю Церкви, чем себе? Нет, что я больше верю в Церковь, чем в себя самого?»
Я смотрела этот спектакль трижды. И надеюсь посмотреть еще. Следить за игрой настоящих актеров не может наскучить. Это яркий, запоминающийся, актуальный и очень нетипичный для современной сцены спектакль. В его музыкальном оформлении использованы английские, шотландские, ирландские народные мелодии, песнопения монахов монастыря Симонопетра Святой горы Афон, григорианские хоралы и современная музыка композиторов К. Пендерецкого и О. Мессиана. Также не оставляют равнодушными зажигательные народные танцы, костюмы и декорации, великолепно передающие английскую атмосферу, изысканный английский юмор. Сцены дуэли, на специально для спектакля привезенных из Шотландии палашах, поставленные А. Ураевым, выразительны и динамичны. Иронично, очень изобретательно и забавно поставлены сцены погони, перемежающиеся с глубочайшими философскими диалогами. Каждый зритель имеет возможность найти в спектакле что-то близкое своему мировосприятию, услышать слова, созвучные своим собственным мыслям и чувствам.
Честертон однажды сказал, что хорошего человека узнать легко: у него печаль в сердце и улыбка на лице. Русский современник Честертона С. Есенин, считал так же: «В грозы, в бури, в житейскую стынь, при тяжелых утратах и когда тебе грустно, казаться улыбчивым и простым - самое высшее в мире искусство». Этой способностью в самых глубоких и серьезных произведениях найти место для любви, честности, верности, теплоты, для искренней улыбки, отличаются не только произведения самого Честертона, но и спектакли МГИЭТ.